На сцене появляется истинный музыкант. Профессиональный скрипач и не менее профессиональный экспериментатор звуковых потоков — Евгений Вороновский. Перед ним только стойка с аппаратурой и скрипка в руках. Мы становимся свидетелями того, как можно использовать классический инструмент в непривычном для него качестве. Скрипка Евгения оснащена midi-интерфейсом, и звуки, которые производились благодаря таким усовершенствованиям, имели явно неземную природу происхождения. На экране шёл специально подготовленный для выступления видеоряд, который описывать нет смысла. Можно сказать только, что он идеально гармонировал с рождающейся в коллективном сознании и изливающейся со сцены музыкой. Сам Евгений по мере выступления всё смелее свешивался за порог двери, отделяющей наши миры от потусторонних. Он был охвачен производимыми собой звуковыми волнами, как осенний лист в первой зимней метели. Иногда он замирал, а после, ударив рукой по аппаратуре, кидался в стихию космической информации с ещё большей силой. Это настолько завораживало, что становилось жутко от мысли, что этому скоро придёт конец. Детская беспомощность от страха понимания, что скоро всего этого не будет, осталась в сердце вечным тихим ужасом пополам с вечным тихим наслаждением после окончания выступления…
На сцене появляется истинный музыкант. Профессиональный скрипач и не менее профессиональный экспериментатор звуковых потоков — Евгений Вороновский. Перед ним только стойка с аппаратурой и скрипка в руках. Мы становимся свидетелями того, как можно использовать классический инструмент в непривычном для него качестве. Скрипка Евгения оснащена midi-интерфейсом, и звуки, которые производились благодаря таким усовершенствованиям, имели явно неземную природу происхождения. На экране шёл специально подготовленный для выступления видеоряд, который описывать нет смысла. Можно сказать только, что он идеально гармонировал с рождающейся в коллективном сознании и изливающейся со сцены музыкой. Сам Евгений по мере выступления всё смелее свешивался за порог двери, отделяющей наши миры от потусторонних. Он был охвачен производимыми собой звуковыми волнами, как осенний лист в первой зимней метели. Иногда он замирал, а после, ударив рукой по аппаратуре, кидался в стихию космической информации с ещё большей силой. Это настолько завораживало, что становилось жутко от мысли, что этому скоро придёт конец. Детская беспомощность от страха понимания, что скоро всего этого не будет, осталась в сердце вечным тихим ужасом пополам с вечным тихим наслаждением после окончания выступления…